«Смешные штуки» оказались очень невкусными. И охотиться на них было неинтересно, ну что это – два прыжка, и все. Никакой стратегии, никакого гладиаторского задора. И горькие еще.

Рамзес уже два дня ничего не ел, не считая булки от хот-дога, которую он нашел. Хлеб он любил. Но эта булка была вместе с какой-то непонятной гадостью, которую Рамзес попытался выковырять когтями. Ну и то хлеб. Основная проблема была с водой все-таки. Пить было негде.

Весь первый день он проспал в кустах, а ночью на него обрушилась неприятность. Эту неприятность Рамзес сразу-то и не заметил, хотя в глубине души подозревал о ней, уж слишком ею пахло кругом. Он вышел из своих кустов и пошел изучать пространство. Увлекся настолько, что заметил неприятность только тогда, когда она была в двух сантиметрах от его хвоста. Большой черный кот.

Он обернулся на короткий «мяв» и в ужасе прижался к земле. Кот – это плохо, он знал. Кот – это страшно. Кот – это лысые места на шкурке в месте укуса.

Черный коротким ударом хлопнул Рамзеса по морде, и голову обожгло.

– Мама! – сказал Рамзес и побежал.

Он несся, как ветер, но Черный с диким воем не отставал.

Они пронеслись сломя голову, не разбирая дороги, и Рамзес уже попрощался с жизнью, как вдруг Черный остановился. Поднял хвост и пошел обратно.

Рамзес выдохнул. «Вот напасть…» И оглянулся.

Вокруг опять было незнакомо. Все-таки к своим кустам он уже привык за ночь, а тут опять ищи, где присесть. Рамзес обозрел пространство и пошел вперед. Он вдруг почувствовал запах воды. Пить хотелось.

Воды было много, она текла мимо него, в бетонных берегах, и противоположный берег был с высоты его роста почти не виден. Рамзес спустился поближе. Тут кошками не пахло. Пахло тиной, рыбой и еще каким-то неуловимым, но родным запахом.

Белый кот спустился пониже, встал на камешек и стал пить. Сухой язык не слушался.

Воды он не боялся. Подумаешь, вода. Вода не кусается. Даже когда ее очень много.

Лапы намокли, и кот их тщательно вылизал.

Надо аккуратненько, подумал он. Надо просто искать Профессора и не ввязываться в неприятности.

Позади коротко гавкнули. Рамзес чуть не свалился в воду, обернулся и ощетинился. Перед ним стояла собачка, чуть выше его роста.

«Тебе-то чего?» – подумал кот. Собака наклонила голову и завиляла хвостом. Рамзес прижался к земле, сложил уши и притаился. Маленькие собаки – это не кот. С маленькими собаками проще, налетишь – и они убегают. Рамзес выпрямился, как пружина, и прыгнул. Собака отскочила. И опять остановилась. «Гав!» – сказала собака.

Это была помесь болонки с неизвестной человечеству породой. Может, крысой, может, енотом. Свалявшаяся шерсть не давала разглядеть ее цвет. Грязно-бурая ближе к художественной истине. Бояться ее было нечего. Рамзес зевнул и отвернулся. Но собака не уходила. Она тоже припала к земле и завиляла хвостом, приглашая поиграть. Рамзес вспомнил Чарли, и ему стало горько. Где ты, Чарли? Скучаешь, наверное. Он лег в метре от собаки и стал за ней наблюдать. Собака еще раз радостно гавкнула и завертелась на месте, пытаясь поймать свой хвост. Рамзес фыркнул, это было смешно.

Собаку в прошлой жизни звали Жука. Когда-то у нее были родители, два взрослых и один ребенок. Она была очень хорошей собакой, лишнего не лаяла, всегда ждала возле двери, когда же с ней погуляют. Когда родителей не было, мир переставал существовать. В мире сразу становилось неинтересно. Просто квартира, просто диваны и стулья. Собаки – статисты в этом фильме. Ушли из кадра главные герои – и статисты выключаются, до тех пор, пока их снова не позовут на съемочную площадку. Четыре долгих счастливых года и один год непонятного. Родители уехали, пристроив Жуку в другую семью. А другая семья просто выставила ее на улицу в один непрекрасный день. Отвезли сюда, на берег Анхора, и уехали. Жука даже искать их не могла, потому что не привыкла к ним настолько, чтобы навсегда записать их запах в свою память. В памяти только прочно остался запах прежней жизни, а его не было нигде. Жука жила на берегу уже два месяца, изредка подкармливаемая прохожими. Еще у нее было заветное местечко, небольшая помойка рядом. Иногда на ней можно было обнаружить хлеб в пакетах. Надо было аккуратно разорвать пакет, выбрать засохшие кусочки, перенести их в укромное местечко и с удовольствием погрызть. Сухой хлеб – это я вам скажу, очень вкусно в предлагаемых реалиях. Кошек Жука не боялась, в их дворе всегда были кошки, и собака никакой угрозы в них не видела. Они смешные, выгибают спинки, топорщатся и шипят. Но если не трогать их лапами, то ничего неприятного не случится.

Коту Жука обрадовалась. Тут были собаки, которые выходили по вечерам стаей, но к ним она боялась подходить. А кот – что кот? Кот безобидный.

Рамзесу наскучили прыжки собаки, и он залез на дерево, которое росло на берегу. Дерево оказалось очень удобным, он все видел, а его никто.

Жука куда-то убежала, а потом вернулась с куском хлеба. Этот был еще мягким, Жуке такие куски не нравились, мягкое в зубах вязло. Но может, коту понравится. Рамзес спустился, понюхал кусок хлеба, горбушка слегка затхло пахла. Но есть хотелось.

В общем, с этим была беда. Рамзес первый раз в жизни ощутил голод. Раньше этого странного ощущения он даже не знал, хотя иногда мог не есть целый день. Профессор горестно вздыхал, намазывал сливочное масло на палец и бегал за ним, радуясь, когда кот слизывал масло с пальца. А теперь чувство голода его преследовало постоянно, даже когда он перекусывал тем, что город посылал. В основном это был хлеб. Рамзес уже стал терять свой животик, признак породы и элитности.

На берегу было безопасно, кошки сюда не спускались, от собак можно было укрыться на дереве. А еще Рамзес нашел одну замечательную лужу, в которой резвились мальки. Мальки, в отличие от лягушек, были вполне съедобные. Еще он обнаружил, что смешные прыгающие штуки тоже бывают разными, и кузнечики – это вкусно. Только поймать их было гораздо сложнее, чем лягушек. Но это было интересно.

За неделю береговой жизни Рамзес немного привык к уличному существованию, привык к собаке и даже иногда играл с ней, как в старые добрые времена с Чарли.

Кошки вообще не способны долго грустить. Если есть возможность поиграть, то они ее не упускают.

Но через неделю случилось событие, которое переломило ход истории. Жука застряла в рваной рабице в заборе. Рамзес обнаружил ее, когда она уже даже пищать не могла, безвольно повиснув в дырке.

Это было плохо. Рамзес обнюхал забор и расстроился. Жука косила на него печальным глазом и вздыхала. Она провисела в заборе несколько часов, и силы ее были на исходе.

Рамзес зацепился когтями за Жукин зад и попытался ее вытащить. Жука из последних сил взвизгнула и заверещала. И это ее спасло.

– Смотри, собака застряла! – услышали они мальчишеский голос.

Рамзес отошел на безопасное расстояние и стал наблюдать издалека.

К Жуке подошли трое мальчишек и стали разглядывать собачью диспозицию.

– Бедненькая… Бедненькая… Потерпи немного!

– Мы ее так не вытащим, кусачки нужны. Она видишь, зацепилась сильно!

Были принесены кусачки, через полчаса все, что можно, было перекушено ими, два раза не в тех местах, собака три раза хотела умереть, но дело было сделано. Мальчишки вытащили собаку и аккуратно уложили на землю. Ходить Жука не могла, лапы затекли и отказывались служить.

– Я ее себе заберу, – сказал один мальчик. – Только у бабушки разрешения спрошу.



Вам может показаться, что это искусственный хеппи-энд. Что прекраснодушный автор решил спасти жизнь маленькой шавке. Но нет, эта история действительно имела место, и мальчика автор знает лично. Видел он и Жуку, которая теперь носит очаровательное имя Соня, и она оказалась приятного песочного цвета. И еще автор своими глазами видел самую прекрасную вещь в жизни каждой собаки: тонкую, светящуюся связующую нить между собакой и человеком – ринговку. И как собаку бережно поднимают с земли, если на горизонте появляется машина.

Хэппи-энды не так уж редки, просто они в порядке вещей, а потому быстро забываются. В нас гораздо больше от Ахура-Мазды, чем от Ангро-Манью, и мы не считаем добро чем-то из ряда вон выходящим. А вот зло и подлость запоминаются надолго. И каждый раз всплывают в памяти холодком и мурашками. Например, когда взрослая тетя, устав кормить и выгуливать смешного пуделя, «заказывает» его соседу-дебилу, за пару тысяч, а сама делает вид, что собака потерялась. И ее сын и друзья, обливаясь слезами, клеят объявления на массиве о потерявшейся собаке. А тетя и лицо сохранила, и от собаки избавилась.

А потом тайное, по своему обыкновению, стало явным. И пусть до этого пройдет хоть семь лет. За эти семь лет тетя растеряла друзей и стала очень несчастной. Совершённая подлость, как запах, всегда витает вокруг человека. Ее не видно, но люди чувствуют.

…Рамзес опять остался один. Сразу стало скучно. И источник недоеденных булок, которые приносила Жука, иссяк. И очень хотелось молока. Вот так, просто молока, целую пиалушку, а еще лучше косушку. Но молоко нигде не росло и не лежало.

На следующий день, наловив мальков в луже и позавтракав, Рамзес решил добыть себе булку сам. Где помойка, он уже знал. Единственная проблема – помойка была занята двумя весьма грозными кошками. В прошлый раз они так ему наподдали, что Рамзес долго потом зализывал проплешины на шкурке. Но иногда кошки отходили по своим делам, и надо было караулить свободную кассу.

Рамзес подошел к помойке и затаился в кустах.

Сидят, заразы. Сидят на бетонном заборчике, осматривают свои владения.

Кот приготовился ждать. Пока ждал, уснул. И проснулся от дикого воя над ухом: одна из кошек все-таки нашла его и, плотоядно улыбаясь, приготовилась к хорошей драке.

Рамзес сделал ушки домиком, прижался к земле. А потом изо всех сил рванул к своему дереву. Кошка рванула за ним, хохоча и взвизгивая.

Рамзес пролетел мимо своего дерева, мимо гаражей, мимо каких-то заборов, мимо чьих-то ног. И остановился, еле переводя дух, снова в каком-то незнакомом месте. Покрутился на месте…

Кошки не было, но и ничего знакомого опять не было. И кустов не так уж много.

Рамзес забился в какую-то щель между домами и попытался сосредоточиться.

Сосредоточиться не получалось. Через два часа, когда лапы уже устали находиться в поджатом состоянии, Рамзес вышел из своего укрытия. Он обозрел новое место, и оно ему не особо понравилось. Оно очень сильно пахло кошками, и тут их явно было не две.

Если бы у нас была волшебная дудочка, которая бы поднимала кошек в воздух, то после пары звуков, когда все ташкентские кошки поднялись бы в небо, мы бы, его, неба, не увидели. Кошек в городе тысячи. Большинство из них мы просто не видим, это дикая природа, живущая в каменных джунглях. Они нас видят, а мы их нет. Они не хотят жить дома, мы им не нужны, они хотят только, чтобы мы их не трогали, не заколачивали теплые подвалы и в голодный день наливали миску супа. Им достаточно. Если их не будет, у нас на улицах будут жить крысы, мыши и змеи, которые очень хорошо чувствуют, где богатая кормовая база.

И вот представьте облака кошек, поднявшихся над Ташкентом. Самые большие и густые облака в районе Свято-Успенского собора, Ц-5, на пустыре, там, где спальные районы и мечети.

Кошки медленно проплывали бы над нашими головами, покачивая хвостами, и с любопытством разглядывали бы свои владения. Потому что город принадлежит им, а не нам. И это защищает нас от смерти.

Как?

Я вам расскажу про крыс. Если вы думаете, что самые умные животные – дельфины или собаки, то вы ошибаетесь. Самые умные – это крысы. Это коммандос, с высшей школой выживания, которая не снилась никаким десантникам мира. У них очень много врагов. В городе это дикие кошки, которые не позволят им размножаться. Невозможно устроить гнездо с крысятами так, чтобы его не нашла кошка и не передушила потомство. А на окраинах их караулят хищные птицы, лисы и змеи. Но на окраинах города шансов все-таки – пятьдесят на пятьдесят. В городе – ноль. Именно поэтому, пока город охраняют дикие кошки, крысы не размножаются в геометрической прогрессии.

А теперь отложите дудочку и представьте, что все кошки мира исчезли.

Тут же в города победным маршем войдут крысы. Они будут идти по улицам города, ни от кого не прячась, потому что человек для них не опасен. Что может сделать человек, если навстречу ему идет крыса? Только завизжать и залезть на столб. Все. В схватке с крысой в девяти случаях из десяти победит крыса. И каждый месяц одна крыса будет клонировать до 20 крысят, которые в свою очередь будут безостановочно плодить потомство. Птицы и змеи не справятся.

Первым делом крысы начнут уничтожать все супермаркеты и маленькие магазины. И очень наивно думать, что от них спасут кодовые замки и заборы. Приходите вы в супермаркет, а он закрыт, потому что за ночь все продукты испорчены, изгрызены или съедены. Травить бесполезно, на место подохших крыс придут новые. Затем они уничтожат весь стратегический государственный запас зерна и урожай фермеров. Через год на земле воцарится Крысиное Царство, но нам уже будет все равно, человечество к этому времени умрет от голода, так что какая нам разница?

И это не фэнтези. Это вполне себе нормальный сценарий, который уже переживали несколько городов и стран. То есть кошки нам спасают жизнь, в прямом смысле этого слова.



Рамзес сел на скамейку и задумался. Лично он не хотел бы быть уличным котом. Он бы хотел жить дома, желательно у Профессора и Шлимана, но внутри росла и укреплялась мысль, что – всё, этого больше не будет. И единственный способ опять свернуться калачиком на теплом полу в солнечном квадрате – это найти себе человека. Просто надо выбрать хорошего.

Рядом с ним на скамейку опустилась старушка-молочница Кислий Молоко. Она ласково посмотрела на кота и протянула руку, чтобы погладить по голове. Рамзес не отодвинулся. Люди всегда так делают, тянут свои лапы к кошачьей макушке, а потом скребут по ней. Прикольно.

– Ана сут, – сказала молочница. Голос ее был тихим и ласковым. Она вытащила из сумки старую потрескавшуюся пиалку, налила из пластиковой бутылки молока.

Рамзес встрепенулся. Именно сегодня он очень хотел молочко. Он благодарно посмотрел на старушку и принялся пить из пиалки.

Бабушка Кислий Молоко рассмеялась. Ну да, лакать Рамзес не умел. Вокруг пиалушки тут же образовались маленькие капельки, которые кот быстро слизал. Когда еще получится выпить молока, думал он, это дома можно было оставить на полу целую лужу, Профессор бы вытер, а тут... Старушка подлила еще раз в пиалушку молока, встала и тихонько пошла восвояси. Через несколько шагов она обернулась, кот увлеченно лакал молоко. Вздохнула. У нее у самой четыре кошки. И еще две приходят на утреннюю дойку. Еще одного нахлебника не потерпят. Да и ехать далеко, вдруг кот чей-то?

Рамзес допил молоко, облизал все капельки возле пиалушки, со вздохом посмотрел на выщербленный край посудки. Посуда, любая, это хорошо. Это символ сытости. И пусть у нее будут отбиты края, потерта краска и треснуто дно, все равно лучше посудки для кошачьей еды ничего нет. Это символ жизни.

Рамзес скатил пиалушку под скамейку, решил, что надо уже обзаводиться имуществом и формировать хозяйство. А ну как при случае на этой скамейке он опять встретит бабушку с пластиковыми бутылками, тогда он, пожалуйста вам, выкатит свою посуду.

В животе потеплело, и чувство голода наконец-то отпустило. Теперь можно было и оглядеться, чтобы разобраться, куда его опять занесло. Рамзес обошел дом и увидел великолепные кусты, в которых можно было спрятаться. Кошками тут особо не пахло, и Рамзес вступил в заросли. И вдруг он увидел два маленьких скелетика…